Саня

***

          Хотел было точку поставить в повествовании, но…

Вчера Саня снова плясал на дороге, кривлялся и хохотал. Напился парень. В который раз за месяц.

Саня — хороший и добрый человек, честное слово. Мухи не обидит, даже когда пьяный.

В плену был Саня. Били. На расстрел несколько раз выводили. Забавлялись так. И кинжал у горла держали. Тоже было.

Что-то сдвинулось у Сани в голове. Бывает, он и не тут и не там. Смесь былого и нынешнего.

— Дядь Серёж! — увидел меня с улицы. — Дай закурить!

Курим. Молчим. Утро хорошее, прохладное, после дождя.

— Спасибо, что домой вчера отвёл! — прячет глаза Саня. — Ладно, я на работу!

— Пока! — жму руку Сане. Провожаю взглядом его виноватую спину. А так уж ли он виноват?!

В нескольких домах от моего живёт Саня. Ни родителей, ни жены. Кот и собака ждут его и скучают. И война Чеченская не отпускает.

Де-мо-би-ли-за-ци-я

1 ноября 1981 года.

Рано утром из кандагарской «Арианы» самолёт вылетел в Шинданд. Это пара часов лёту. Но это ещё не СССР, это ещё Афганистан.

И в Шинданде повезло. Оттуда вылетал транспортник на Тузель (Тузельский аэродром) в Ташкенте. Вот это уже Советский Союз. 

Ходил в ту пору анекдот… «Летят в самолёте молодые солдаты. Прапорщик поучает:

— Летим на войну в Афган. Будьте аккуратны. За голову дают 100 рублей!

Сел самолёт. Бойцы врассыпную.

Прапорщик ходит по взлетной полосе, нервничает, на часы поглядывает.
Видит, появляются солдатики. Каждый по две головы несёт.

Прапорщик стонет:

— Твою мааать, мы же ещё в Ташкенте!».

И в Ташкенте мне тоже невероятно повезло, прямо из Тузеля вылетал военный борт на Красноводск.

Потом я перестал удивляться, поскольку в Красноводске меня подхватили летуны на Баку, откуда я легко добрался гражданским самолётом в Минводы.

Ребята, вы можете понять этот кайф?! Утром ты ещё сдаешь автомат и прочие причиндалы, смотришь в иллюминатор на горы, на вспышки тепловых ловушек, в Шинданде слышишь гул обстрела где-то на постах охранения, а вечером ты уже дома…

По-дурацки улыбаешься, глохнешь от невозможности действительности, обнимаешься с родителями, тискаешь младшего брата и не понимаешь, как это произошло. Всего-то полсуток назад ты был там, а сейчас уже не там. Но и не тут. Поскольку, чтобы быть тут, надо от многого отвыкнуть, ко многому привыкнуть.

А пока, после домашнего ужина, закинуть «калаш» под кровать. И спать…

Ром, горошек, рафинад…

Казалось бы, что может объединять сахар-рафинад, зелёный горошек «Глобус» в большой жестяной банке и бутылка 0,7 (кажется, такой объём был) кубинского рома «Куба либре».

Очень многое объединяет.

Мы встретились случайно на железнодорожном вокзале в Ташкенте. Ночью. Я просто решил там дождаться утра, чтобы ехать на Тузельский аэродром, к обеду оттуда вылетал борт на Кандагар. 

Вагиф отправлялся домой. Демобилизация – есть такое радостное слово! Утром прилетел из Шинданда. Ждал поезда. 

Юозас возвращался из отпуска. Ему завтра тоже в Афган лететь. Только не в Кандагар, а в Баграм.

Увидели друг друга, как-то поняли, что мы оттуда, покурили несколько раз. У меня была банка горошка. У Вагифа упаковка рафинада. У Юозаса — ром.

Ушли в теплую ночь в привокзальной сквер, подальше от патруля. Пили невкусный ром, хрупали сахаром, заедали сладким венгерским горошком. А и ничего получилось, так ром можно пить.

Хорошая была ночь. Добрая, чуть хмельная.

Где теперь бакинец Вагиф? Как в Эстонии Юозас?

Здорово было бы собраться вместе. Да под «Куба либре», да под сахарок, да под горошек зелёный просидеть всю ночь, проговорить. Хоть и виделись мы один раз в жизни, но, думаю, нашли бы, о чём потолковать.

Жара

Сидим в ущелье, в небольшом разломе скальной породы. Жара. Солнце в зените. Под бронежилетом можно варить куриные яйца. Вкрутую. Пот уже не капает и не течёт, просто обильно облепил тело и при каждом, даже еле заметном движении, густо и сытно, маслянисто и мерзко чавкает под мышками, в паху, под подбородком. Рядом, на камнях лежит каска. На неё страшно смотреть. Вернее, страшно, что при необходимости нужно будет хватать голой рукой стальную, раскалённую сферу и напяливать на закипающую от солнца голову. Представляешь, как стальной обруч обожжёт кончики ушей и жар в голове удвоится, утроится, если даже не удесятерится. С не меньшим ужасом взгляд скользит по автомату, металл которого ничем не защищён от протуберанцев светила. А если начнётся «войнушка», опять же, голыми руками хватать оружие, обжигаться и стрелять горячим из раскалённого…

Читать далее «Жара»

Всплеск солнца в соломинке

Она прочно вделана в стену дувала. Сам дувал закопчёный, пару дней назад, видимо, все сгорело в маленьком дворике. Тронутый пламенем тополь, колёса от арбы, битая посуда под ногами, рвань тряпичная. Взрыв внутри домика, вынес скарб сквозь окна.

И соломинка под солнцем. Яркая. Тёплая.

Поймал её взглядом и не отпускал. Долго не отпускал. Грелся.

Оперся спиной о стену лопнувшего домишки. Смотрел и смотрел на соломинку, и задремал.

У бабушки был такой же дувал в Казахстане. Весной обмазывали глиной с примесью резаной соломы, затем белили. Солнце плескалось в соломинках, мягко бликовало.

Через несколько дней возвращались тем же путём. Заскочил в знакомый дворик, поискал глазами соломинку. Дувал есть, тополь тоже, колёса от арбы на месте, а соломинки нет — ровнёхонько на её месте дыра.

Поковырял стену ножом, выпала пуля от бура.

Долго таскал её в кармане. Потом потерял. Да Бог с ней.

А соломинка с солнечным всплеском иногда снится.

Фото из Бамиана

***

В марте одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года в афганской провинции Бамиан офицеры батальона попросили запечатлеть их на фоне статуи Будды. Было поставлено два условия. Во-первых, парни должны быть сняты в полный рост, во-вторых, статуя тоже должна быть видна, как можно более величественнее.

Я старался как мог. Старенькая «Вилия — Авто» не располагала широким углом. В общем, когда я оказался на расстоянии слышимости, в объектив попало всё, что было заказано. Правда, после проявки плёнки и печатания фотографий, я долго старался уходить от того, чтобы вручить снимки заказчикам. Они — люди военные, далеки от высокого искусства фотографирования. Мало ли… Но ничего. Обошлось. Даже понравились снимки.

2. КАК Я ПОСТРАДАЛ ИЗ-ЗА «МАШИНЫ ВРЕМЕНИ»

Случай второй

В Ашхабаде дело было. В 81-м году. Только вот не уверен насчёт времени года. То ли весной, то ли летом, то ли осенью. Тепло, в общем, было. Впрочем, там всегда тепло. Но не суть.

Прилетели из Кандагара в Ашхабад по какой-то своей военной надобности. Пока ехали в «Урале», увидели афиши. «Машина времени» такого-то числа, во столько-то на стадионе! Здорово! Тем более мы с Ромкой, как люди, пострадавшие от ансамбля, имели полное право на посещение концерта! А что, не так, что ли?!

Попросил знакомого прапорщика купить билеты. В день концерта лёгкой тенью взметнулись над дувалом военного городка и ушли в самоволку.

Отличный концерт был. Наорались со зрителями, в том числе и «Ты можешь ходить, как запущенный сад…».

Весёлые и добродушные вернулись в часть. Снова через дувал. Кто ж знал, что замполит бдил как раз под забором. Ночь на дворе, а он… Схлопотали мы с Ромкой несколько суток губы. Прямо, мол, с утра и отправитесь в гарнизон под арест.

Правда, утром по тревоге в Афганистан снова улетели, но осадочек-то есть!

Кстати, старый замполит в Союзе остался, а новый не знал ничего о наших с Ромкой сложных отношениях с «Машиной времени». Сам капитан слушал кассету и подпевал, в том числе и про «запущенный сад».

КАК Я ПОСТРАДАЛ ИЗ-ЗА «МАШИНЫ ВРЕМЕНИ»

Случай первый

Конечно, не то чтобы сильно пострадал, но из-за «Машины времени» это точно! Причём дважды.

Перед каким-то праздником в полку был объявлен музыкальный конкурс. Ну, а чего, не всё время же по горам и «зелёнкам» за духами гоняться, в самом деле! Замполит объявил, мол, песни и танцы народов СССР. От каждого подразделения два номера. Эх, тут отоспаться бы да отъесться после выходов, и на тебе, конкурс. Поскольку в роте было всего полтора гитариста Ромка и я (как раз половинка), то от народных танцев мы освободились. От хорового пения, кстати, тоже. А то взводный предложил «Смуглянку» спеть. Ротный показал ему кулак – нечего перевыполнять план, вон те побренчат, на нас с Ромкой кивнул, а эти, на других пацанов глянул, гопак спляшут; «Да?!». И что-то в голосе его такое было, что парни единодушно кивнули, даже туркмен Дурды, с трудом говорящий по-русски.

Мы с Ромкой сумели отвертеться от гопака.

Надо сказать, в полку были кассеты с записью «Машины времени». Поскольку Ромка был сносный гитарист, до службы в каком-то московском кафе играл, он и выбрал наш репертуар. Я с удовольствием следил за пальцами Ромки, растопыривал неуклюже свои и иногда довольно уверенно перебирал струны. Разучили несколько песен.

Замполит устроил прослушивание. Хоть до концерта ещё почти месяц, но надо же линию мероприятия выстроить, понять, что и как, и кто к чему.

Сидим с Ромкой на табуретах в палатке замполита, переживаем. А как же, творчество ведь! «Начинайте!» — дал отмашку майор.

И заиграли мы с Ромкой, он запел, я вторым голосом: «Снег, город почти ослеп…» Знаете эту красивую песню. И у нас красиво получилось. Нет, правда, красиво. Почти слаженно. Замполит в стол локтями опёрся, закурил, дым в потолок пускает и грустит. Спели мы, значит. Майор спрашивает, ещё есть? Ромка встаёт с табурета, конечно, сейчас сделаем и мне подмигивает. Нехорошо так подмигивает. А я предупреждал Ромку — беда будет. Но его не переспоришь. Упёртый.

Ну и бахнул Ромка вступление, да ещё ножонку вперёд отставил, башкой затряс (рокер!). Я подхватил струнами, и мы заорали: «Ты можешь ходить, как запущенный сад…»

— Эт-та что за ерунда! — даже нас замполит переорал. – Эт-та что за, мать вашу! Эт-та кому тут наголо сбрить!

Думали, майора удар хватит. К счастью, не хватил. Зато нам замполит по два наряда за незрелость политическую и отсутствие музыкального вкуса. И к концерту велел вообще не приближаться. Да не очень-то и хотелось. Тем более, что концерт наша рота пропустила, были на боевых.

А вот песня запомнилась. С удовольствием слушал и сейчас иногда слушаю. Хорошая песня. Тревожная. Для людей с крепкими нервами.

В ночном

***

Вы бывали когда-нибудь в ночном! В самом настоящем? В степи. Чтобы ночь непроглядная, шорохи травы, приглушённые всхрапы лошадей, искры костра в добавок к звёздам, подгоревший кулеш из котелка и страшные истории.

От тех рассказов боязно, но стоит только взглянуть на деда, тянущего горячий чай из кружки у притомившегося костра, и понимаешь, что кнут у его ног поможет справиться со всеми угрозами.

Нас с десяток мальчишек и девчонок. В основном городских. Приехавших на лето к бабушкам. Без проблем нас отпустили с дедом Колей в ночное. И ему не так скучно, и нам развлечение.

Разлеглись на сене, сброшенном с телеги, в ней приехали в степь. Тепло. Однако, лоскутные одеяла не лишние. Сон.

И туманное утро. И роса. И молоко кружкой из огромного бидона с огромными кусками хлеба. Дедушка на ферму успел сходить, принёс парного.

Ночью проснулся в палатке, хоть где-то далеко, за боевым охранением стрельба, спокойно вокруг. Вспоминал звуки, запахи, ощущения из далёкого ночного.

Цвет грусти

***

Звук в горах далеко разносится. В засаде скучно. Ночь. Самое время для караванов оттуда туда и обратно. Бдим.

Лясы точим с парнями. Рассказал глупую историю из школьной жизни.

В общем, иду как-то раз в школу и понимаю, ноги не несут туда. Что ж такое, думаю. А-а-а, контрольная по геометрии. Вчера велели подготовиться, а я забыл.

Как по-вашему, имеет право человек забыть что-то не очень важное? Можете не отвечать, поскольку ответ очевиден. Я и забыл. Теперь перед звонком вспомнил. Поздновато, но вспомнил же. Это главное.

Раз не готовился к контрольной, чего идти туда? Расстраивать учителя двойкой!? Нет, на это я пойти не мог!

Смотрю, на ненужной клумбе жёлтые нарциссы. Полюбовался ими и сорвал несколько штук. Подарю Вере Андреевне, учителю математики, чтобы как-то горечь моего отсутствия на контрольной подсластить.

Прилежно убежал от тётеньки, которой, как выяснилось, принадлежала клумба. А я знал? Дождался звонка с первого урока за школой и пошёл в класс.

Жёлтые цветы подарил, конечно. Меня даже не ругали. На контрольную попал, поскольку геометрию перенесли на второй урок. Первого вообще не было. Оказывается, нас вчера предупредили.

Безобразие! Громче надо предупреждать. Я, например, не слышал.

… Только парни рассмеяться собрались, взводный, низко согнувшись в спине, кулак под нос:

— Тссс… Жёлтый цвет — цвет грусти! — и тычет пальцем вниз.

Караван втягивался на тропу под нашими прицелами. На спинах верблюдов мешки жёлтого цвета.