Очень люблю ездить сюда — на побережье щедрой и доброй кубанской земли. Очень люблю это море — Азовское. Мелководное и тоже щедрое рыбой и солнцем. Море здесь такое мелководное, что утонуть надо умудриться, а корабли идут вдали от берега, держа путь по регулярно обновляемым драгами морским каналам. Конечно, городок который стоит на берегу этого мелководного моря — такой же небольшой и немного патриархальный и совсем провинциальный, как наш Батайск. Но всё же — он портовый город. Название ему — Ейск.
Последние два года, которые мама прожила с нами, ежедневно разговаривали с ней о прошлом, о былом, вспоминали, планировали будущее. Не только в терапевтических целях, но и для того, чтобы не жалеть потом, мол, вот же, не узнал, не спросил, эх… Память человеческая интересная штука, тем более в преклонном возрасте. Не удивительно, что мама помнила имена школьных учителей, даже самой первой учительницы, наизусть читала стихи, назубок отскакивали правила правописания, формулы и т.д. и т.п. А вот что, к примеру, было на завтрак, через полчаса не помнила. Мама из большой семьи. Двенадцать детей. Отец (мой дед) – инвалид-фронтовик. Казахстан. Небольшой, бывший аул, городок Аксай. Огромный железнодорожный узел и степь, изрезанная оврагами, с тонюсенькими ручейками на дне под зарослями кустарников. Снега выпадало много. Бураны и метели заметали домишки-землянки по самые трубы. В школу ходили по очереди. В первую смену младшие, во вторую – старшие. Да оно и хорошо. Поскольку валенок на всех не хватало. Младшие пришли после уроков, обувь к печи, она чуть подсохла, старшие обулись и бегом, чтобы не замёрзнуть, в школу. Так и жили.
Недавно слышала, что ученые сделали очередное сногсшибательное открытие. Оказывается, наша энергия к моменту нашего дня рождения снижается до низшей точки. День рождения – это как наш единоличный новый год. К концу нашего персонального нового года у нас заканчивается энергия, данная нам год назад, Поэтому мы и испытываем упадническое настроение, неуверенность в себе, восприимчивость к малейшим негативным воздействиям на нас. В течение следующих за днем рождения дней, как только отзвучат праздничные поздравления в честь именинника, человек получает новый запас энергии для новых свершений, планов, идей. А ровно через полгода от момента дня рождения начинается процесс снижения этой самой энергии. И к новой дате нашего рождения энергия истощается. И так по кругу. В общем, намудрили.
А они не подумали, эти ученые, как мы, находясь в низшей точке этого самого состояния, должны отпраздновать и пережить это почти стихийное бедствие под названием – День рождения? А зачем им думать? Они сделали открытие, а отдуваться приходится нам. Вот если бы мы не знали об этом, то, возможно, и чувствовали бы себя бодрее. А сейчас, где же взяться силе духа, если энергия наша на нуле?
В этот день, я и Наталья просто шли домой, усталые после занятий танго. Ну увлекаемся и очень. В Ростове осень — еще такая легкая, тронутая желтизной и хорошей погодой. Повернув на Пушкинскую, в районе Кировского проспекта, были удивлены запруженным народом перекрёстком.
И вот я вспомнил, что в Ростове на этой неделе проходит музыкальный фестиваль «Мост-3». Всю неделю на разных площадках происходили выступления от симфонических оркестров, театральных певцов, до эстрадных коллективов.
Как говорится, поскреби советского человека, у него обязательно свой Ленин найдётся!
Назначили меня директором школы. Хорошее, огромное здание. В холле статуя — сидящий на чём-то, то ли на чемодане, то ли на пеньке, Ильич. Ногу на ногу закинул, что-то в блокноте (тетради или сразу же в книге набрасывает карандашом). Красивая статуя, белая, железобетонная. Одним словом, обычная заводская отливка. Статую подарили когда-то в семидесятые годы ко дню открытия школы.
Вот и стоял-сидел Владимир Ильич, от времени трескался, почему-то именно на лысине школьная шпана чего-то там писала мелом-карандашами-фломастерами. А надо сказать, статуя выше двух с половиной метров. И ведь лезли, паршивцы. На подошве ботинка им, видите ли, уже и не интересно было рисовать. Сюртучок тоже раскрашивали, но это мелочь хулиганистая, самый шик на голове был!
Надоело содержать статую в порядке: чистить, очищать, шпаклевать и красить. Да и в девяностые-начале двухтысячных каждая банка краски с кровью давались.
Распорядился я Ленина обшить фанерой, что-то вроде афишной тумбы получилось, где вывешивались объявления, афиши и прочая наглядная агитация. Симпатично стало!
Но ведь «наши люди» не спят, приехали какие-то полнотелые и краснолицые дяди в галстуках и мятых пиджаках. Сильно-то голос повышать не смели, пошипели что-то, повыдыхали гневно да уехали.
Через время пришёл аж самый что ни на есть ДЕПУТАТСКИЙ ЗАПРОС из высокой думы, мол, на каком основании… как посмел… что ты себе позволяешь… и срок на устранение даже дали… Не помню, то ли неделю, то ли десять дней.
Жаль, бумажка куда-то запропастилась. А может просто выкинул её тогда. Но там были замечательные фразы, кроме угроз невнятных конечно, что-то вроде «произведение искусства»… «тогда, как всё прогрессивное человечество»… «гений, пронизывающий века» и пр. и пр.
Через год я решил радикально – давайте-ка подарим статую нашему горкому партии, тем более что В. И. Ленин с баланса школы снят давным-давно. Решено, сделано, написали поздравительный адрес, аккурат в день рождения Ильича, отправили в штаб партийный и пригрози… пообещали доставить статую в указанное для подарка место.
Насколько знаю, статуя так и стоит в школе на том же месте. А минуло тому уже несколько десятилетий.
Сентябрь 95-го выдался, помнится, очень уж погожий, яркий такой, солнечный. И на душе было тоже ярко и солнечно. Только недоверие малость душило, мол, ну какой из меня писатель, тьфу…
Шёл я тогда от типографии, держал в руке сигнальный экземпляр «Контингента». Ликовал, радовался. Не скакал на одной ножке, не кричал во всё горло и даже прохожих не задевал. Внутри себя радовался, аж распирало. Ну, кто проходил через это, в курсе, как оно бывает.
И, поди ж ты, вроде и сложилось с писательством, а недоверие, как много лет назад, всё же душит.
