...Немногочисленные посетители запыленного, окраинного кафе с удивлением и интересом смотрели на контрастную пару сидящую за столиком. Яркая, эффектная, миниатюрная брюнетка и крепкий, крупный, в камуфляже офицер с усталым, обожженным солнцем лицом.
Плечи женщины содрогались в плаче, мужчина, положив тяжелую кисть ей на плечо негромко, что-то говорил....

Девушка оторвала руки от заплаканного лицо и посмотрела военному в глаза:
- Как это случилось?- Его ребята, с которыми он шел, сказали, что это был обвал. Камнями перебило веревки и попало в него. Скальная стенка высокая, под ней изрезанный ледник. Долго искали, они, спасатели. Да так и не нашли...
- Но у него же есть семья? Ей помочь надо?
- Не беспокойся, - усмехнулся военный. - У него есть друзья, они не оставят.

Ты ... бесчувственный... - исказив красивое лицо гримасой омерзения, выдохнула она. - Человек погиб! А у тебя -  ни сочувствия, ни сожаления!
            Офицер поднялся. Сквозь черноту загара на лице проступили красные пятна.

-  Я теряю друзей год за годом, - голос его звучал глухо. - И не тебе говорить мне про это. Для меня смерть давно стала данностью - частью жизни.
   
             С силой выдернув берет из-за погона, яростно нахлобучил его на голову. Четко, по-военному, повернулся и пошел к зеленым воротам с красной звездой, где в жарком городском мареве, сидел на перилах разморенный дневальный.


Только врут они все! - это говорю вам я Татарин.- И не погиб я тогда. Да обомлел, при переходе первым по скальному кулуару, когда раздался характерный треск скалывающейся породы. Вжался глубже в трещину, стараясь распластаться, стать единым целым с твердым гранитом. Ударило по каске, рюкзаку, сорвало окровавленные пальцы с зацепок. Замелькала, закружилась пропасть, приближаясь серовато-голубым льдом, изборожденным глубокими трещинами. Я еще ощутил сильный удар, неперешедшим в боль, но породившим свет.

А когда я очнулся - было лето. Еще не отошедший от полета, я покачался, моргая глазами, возвращая себя в реальность. Она вернулась ощущением теплой ладошки в руке.
- Папа! - возмущенный тоненький голосок заставил меня посмотреть в знакомые серые глаза под коротким светлым ежиком. - Ты что? Ты мне ручке сделал больно!

Я встопорщил сыну коротенький ежик на голове...

- Мы гулять идем? - с той же ноткой возмущения спросил снова.
- Идем, сынок, идем! - улыбнулся ему, и мы пошли туда, в вечное лето, в тепло, мимо девушек с мороженным на лавочках, мимо каштанов, шумящих мощной зеленью над головой.

Приехав в Ростов, вы обязательно встретите меня. Я буду не один - рядом всегда маленький, смешной, светлоголовый  мальчишка, с оттопыренными ушами. Мы идем медленно вдоль высоких каштанов, мимо вечно спещащей, яркой публики. Мы с сыном ведём неторопливый, серьезный мужской разговор. Мне то и дело приходиться наклоняться, чтобы услышать голос мальчишки.

Если увидите нас, окликните меня:
 - Привет, Татарин!

Я обязательно вам отвечу...